В Калифорнию!
В Калифорнию! С Мурьетой!
Я с детства помню этот клич.
Это было что-то, что называлось рок-оперой. Чего, собственно, там так радовались поездке в Калифорнию – я не знаю. Ведь ехали они в Калифорнию не из Канады, а из Чили, где, думаю, даже теплее, чем в Калифорнии...
А вот из Канады в Калифорнию, в конце апреля, да еще и в этом году, когда радиоприемник в такси по дороге в аэропорт надрывался донести до нашего понимания остроту проблемы глобального потепления, пытаясь переорать вой метели, – вот это да!
В Калифорнию! И ничего страшного, что без Мурьеты. А может, даже лучше, что без него. Потому что поездка с ним ничем хорошим не закончилась, ни для самого Мурьеты, ни для тех, кто ехал с ним вместе. А мы, забегая вперед, скажу сразу: все вернулись из Калифорнии благополучно. Хотя, варианты с той Калифорнией могли быть разные. Опасности там и поныне, как было и во времена Хоакина, на каждом шагу.
И как там некоторые живут постоянно, с рождения, всю жизнь?! Но до этих некоторых нам добраться не удалось. Поэтому, как они там живут-выживают, я до сих пор понятия не имею. Придётся, наверное, вскоре еще раз ехать. Ведь, выходит, что самого главного про Калифорнию мы так и не узнали. Хотя, если в Google набрать “American Landmarks” (англ. «достопримечательности США»), то поисковик сразу, первым в списке, выдает что-то калифорнийское: не стартовую страницу фотосайта Караван, пока-что, а фотографию моста в Сан-Франциско. А мы это главное как раз уже увидели живьём. Вот он, красавец. Снимок не тот же самый, и даже задуман иначе: я свои истории и географии иллюстрирую всегда только своими же фотографиями. Ну изредка ещё мужа или сына, чтоб и самой в кадр попасть.
Но все-таки, легче рассказывать по порядку.
Из самолета я снимать ничего не собиралась – конкурс «Взгляд с неба» на Караване уже работ не принимал. Поэтому камера у меня была не на коленях, а в кофре. Но кофр был все-таки в ручной клади, а не в багаже. Так, на всякий случай. Вдруг понадобится. И (просто невозможно себе представить!) – понадобилось.
Сначала мы летели над Канадой, где из-за сильного снегопада было вообще не видно земли. Потом пошли белые поля с темными змейками по ним (дороги), потом, будто кто-то нажал кнопку «INVERSE»: поля стали темными, а змейки белыми (реки). Но все равно это был монохром без конца и края. И только при подлете к Чикаго к монохрому стали добавлять зеленого. Сначала чуть-чуть, потом все больше. И садились мы уже в город с голубыми небоскрёбами, плещущимися в зеленом море. Ах, как я люблю Чикаго! И ведь у меня уже сейчас «пол-Чикаго знакомой братвы». Так что, в следующий раз – никуда я дальше не полечу. Тут, в Чикаго, и останусь.
Но в этот раз мы летели дальше. Внизу все было зеленым, совершенно летним. Ярким, солнечным. Я даже закрыла свой иллюминатор шторкой. А когда открыла вновь – первая мысль была, что наш самолет сбился с курса. Внизу снова был снег. Опять Манитоба... Но нет! Снег был на горах, а у нас в Манитобе снег на горах не лежит. Потому что гор нет. Тут я уже окно закрывать не стала. Было интересно смотреть, как снега становится все меньше, как между горами стали появляться долины, а потом дороги в этих долинах, а потом человеческое жильё и обработанные человеком поля. Вот тут-то я и полезла за своей хорошо упакованой камерой. Потому что это мало было просто видеть. Ведь возьмись я рассказывать, никто не поверит: поля здесь... круглые. Абсолютно правильные круги. Несколько вряд. А потом ещё. У меня мама была очень сильным инженером, и я помню, как мне лет в 5, наверное, попал в руки мамин циркуль, тот, что назывался «балеринка», где невозможно (пятилетними руками, по крайней мере) поменять размер раствора инструмента, и я, захлебываясь восторгом, рисовала абсолютно правильные круги. Несколько вряд. А потом ещё! Вот так:
Нет, я не собираюсь рассказывать обо всех достопримечательностях, что мы видели во время нашего 10-дневного отпуска. Только о главном.
А главное я усмотрела ещё с самолета, при подлёте к Сан-Франциско: залив, мосты через который разрисовывали его, как школьную тетрадку для письма в первом классе: несколько линеек поперек всего залива, параллельно друг другу. Красота! Камеры и всю электронику велено было выключить, но я дала себе слово побывать на каждом из этих чудо-мостов!
А надо сказать, что я данное слово всегда держу, тем более – данное самой себе, да ещё и насчет развлечений!
Так как в билетах у нас местом назначения значился город Сан-Франциско, то, конечно, сначала я расскажу про сам город. Город стоит на берегу океана, значит, даже важнее даунтауна (центра) у такого города – набережная. А еще у города-порта очень важны причалы. В Сан-Франциско их 90. Когда-то Сан-Франциско был действительно важным портовым городом, он принимал великое множество грузов. А потом город из города-труженика стал постепенно превращаться в город для туристов. И грузовые корабли стали постепенно вытесняться подальше от прогулочных мест. Мы прошли пешком 40 пирсов — для кораблей там места нет: потому что рестораны-ресторанчики, магазины-магазинчики, музеи-музейчики, музыканты, танцоры, фокусники, карусели, художники, фотографы, морские котики и толпы, толпы народу.
Магазины — будто с Диагон-Аллеи из «Гарри Поттера»: в магазине «Носки», например, продается набор носков из коллекции Добби, домового эльфа, а заодно комплекты носков для хомячков и даже для Йетти. Для людей там носки тоже имеются. Но есть несколько отделов, носки в которых не то что назвать носками трудно, но даже идентифицировать, как носки, без помощи продавца невозможно. Есть выглядящие как крылышки, есть как кандалы, и полно всяких рожиц – звериных и незвериных. А вот магазин «Гудини» меня разочаровал. Там продается вовсе не оборудование для иллюзионистов, а почему-то чертовщина всех сортов, даром что реальный человек с этим именем был знатный скептик-материалист и разоблачитель шарлатанов. И всё это, конечно – начиная с улыбчивых носков и вплоть до беcчувственной чертовщины – покупается, покупается, покупается.
Но больше всех магазинчиков, вместе взятых, мне понравился в Сан-Франциско старинный трамвай. И не одной мне. Чтобы сесть в трамвай, надо было отстоять очередь. В очереди услышала от пожилой пары, говорящей по-русски, что они в такой очереди стояли в Мавзолей к Ленину. Кстати, русская речь в Сан-Франциско слышна очень часто, гораздо чаще, чем у нас в Манитобе. В Мавзолей в очереди я не стояла, но здесь стояли мы довольно долго: потому что трамвай – это, конечно, вид транспорта, но он же и музейный экспонат. Такие трамваи ходили по городу в начале прошлого века: вмещается в него человек 30, и ещё человекам пяти официально разрешается висеть на подножке. Вот и вся вместимость.
А желающих прикоснуться к истории намного больше – это поголовно все гости туристического города! Но стоять в очереди было неутомительно: потому что отдельным зрелищем было, как трамвай, доехав до своей конечной остановки, шёл на разворотное кольцо. А кольцо было даже и не кольцом, а кругом: трамвай въезжал на деревянную платформу, диаметром с его длину, и два дюжих мужика, закрепив колеса в специальных пазах, разворачивали эту плиту – с трамваем на ней! – на 180 градусов. Руками. Потом вызволяли колеса из креплений – и поехали обратно! Причем, пока одна пара толкателей переводила дух, приходил следующий трамвай, и его разворачивали двое других. Каждая пара приспосабливалась как-то по своему, по разному, т.е. единого техпроцесса нет: одни толкают руками, другие боками, третьи задами – что у кого крепче.
Водитель трамвая в этом не участвует. У него работа интеллектуальная: он должен так ворочать огромный, в рост человека, рычаг, чтобы попасть хитроумно устроенным зажимом на проложенный под землей между двумя рельсами движущийся трос.
И ещё один огромный рычаг – тормоз. И ещё один, поменьше – но зато на противоположном конце вагона. Даже если и с помощником, всё равно набегаешься: ведь капитан судна всё должен проверить сам! Лично! Один раз ошибёшься – сразу же рискуешь или сломать трамвай, или порвать подземный трос. Непросто это. Но, видно, быть «фуникулёром наоборот» так здорово, что, похоже, таким же манером в Сан-Франциско ездят не только трамваи, но и автомашины.
Нет у них устройства, чтобы цепляться к тросу, нет у них железных колес, чтобы катиться по рельсам, но автомобили тоже все выстраиваются на рельсы, и трамваи должны звонить во все колокола, чтоб автомобили, нет, не убирались с дороги, а только пошевеливались. Вот так все и ездят, гуськом: хоть и медленно, но зато очень дружно и весело. А чего спешить: ведь с этого трамвайчика как раз очень удобно и смотреть на город, и фотографировать. Я, например, даже и не проходила в салон, а пристроилась на задней площадке, где вообще-то, пассажирам стоять не полагается. Даже желтый прямоугольник на полу нарисован, и грозная запрещающая надпись, мол, здесь не стой, но мне любезно разрешили. Я очень старалась не мешать водителю, когда он дергал свой рычаг. Он же, в ответ на мою вежливость, на каждой остановке изгибался в вопросительный знак, стараясь и дотянуться до подвешенной к крыше огромной ручки тормоза, и не заслонить мне вид на улицы, которые разворачивались перед нами, будто бросаемые в карнавальную толпу упаковки серпантинных лент.
А самым интересным, что мы увидели на улицах Сан-Франциско, были наши родные канадские гуси! И сразило нас даже не то, что гуси разгуливают с гусятами там, где должны, по идее, только зимовать! А то, что эти черноголовые водоплавающие там работают... пингвинами! Потому что гуляют они возле головного офиса организации, координирующей линуксоидов всей планеты.
Многие слыхали, что Линукс надёжно защищён – и вот, оказывается, в чём его секрет. В своё время такая же защита спасла Рим.
У путешественников давно в ходу выражение «Увидеть ...<нужное подставить> – и умереть!». И сюда подставляют что когда кому удобно и уместно: когда Париж, а когда и штаб-квартиру Линукса. Но сейчас был не тот случай. Потому что умирать нам было рановато: у нас планировалась поездка в Кремниевую долину. Вот там-то мы бы могли и остаться навечно. До самой смерти. Перед этим поработав в одной из тамошних фирм лет 20-30-40. Тем более, что в фирму на одном из живописных холмиков этой долины (так и называется местечко: то ли «Красивый вид с горки на долину», то ли «Красивый вид из долины на горку» – а по-английски просто «Mountain View») моего мужа уже однажды приглашали работать. Жаль только, что приглашали в разгар уже начатого им в Манитобе интересного проекта – так мы в Манитобе и остались.
Но вообще-то, чтобы полюбоваться красивым видом сверху, совсем необязательно выезжать из Сан-Франциско. Мало того, что в любой точке города есть что-то, на что смотришь сверху, потому что город от океана всё время уходит вверх, в горы. Но кроме естественных площадок для обозрения одна миллионерша выделила деньги на постройку 64-метровой башни, в заказе архитектору так и специфицировалось: чтобы город украсить. Никакой другой функциональности не планировалось. Сейчас эта башенка теряется среди современных небоскребов. Ну что ж: дети перерастают своих родителей. И когда дети достигают большего, чем родители, то родители – радуются. Пока я поднималась на эту башенку, пока пыталась отснять оттуда что-то интересное, мой сын внизу, от подножия этой башенки сделал снимок знаменитой тюрьмы Алькатрас, который, на мой взгляд, лучше всего, отснятого мной сверху.
Единственное, что упустили мои умники, решившие не подниматься на башню: примета наоборот. Сейчас народ путешествует массово, и красивую традицию с бросанием монетки туда, куда хотелось бы вернуться, знают все. И выполняют исправно. В башне же, откуда открывается вид на знаменитую тюрьму, монетку, когда тюрьма еще была тюрьмой, бросали с присказкой: «не приведи, Господи, увидеть эту башню с вон того острова!».
Сейчас – туда, на остров, ходят туристические кораблики и паром. И башню с острова и видят, и снимают. Но вот монетку в оконный проём всё равно бросают почти все...
